«Уходя — уходи…». Вольная интерпретация чужих мыслей.

Ночь опустила свои крылья на дворы и улицы Москвы. Ветер завывал за окном и хаживал в каждую щель. Если бы ветер был виден, мы бы заметили, что он пролетел в открытую форточку столичной квартиры и растрепал волосы сидящего у зеркала человека.

Человек потрогал свои усы. Он всегда так делал, когда нервничал. На нем был выглаженный пиджак. Он сидел у зеркала и смотрел на свое отражение. Отражение человека, изможденного годами и людьми. Грустные-грустные глаза чего-то ждали. Он сам ждал.

Ударяя пальцами по столу, он пытался что-то насвистывать. Невыносимым нервом отражалось ожидание на его лице. Наконец, он понял — это произошло. Отражение в зеркале посмотрело на него и тихо сказало:

— Здравствуй.

— Здравствуй, наконец-то ты пришел, — пытаясь скрыть волнение, произнес человек.

Отражение посмотрело на него, потом улыбнулось и сказало:

— Ну, что, ты все-таки решился? Уходишь?

— Я…я не знаю, наверное, да, я… Наверное, я устал.

— Но ты же нужен им, — отражение прищурилось.

— Не смотри на меня так. Ты знаешь они мне тоже нужны. Но… Но я устал. Я… Очень устал.

— От чего же?

— От всего.

— Может, тебе нужны деньги, новая квартира, машина? Что тебе нужно, скажи?

— Нет, у меня все есть. Я просто хочу уйти, пока не поздно.

— Уйти никогда не поздно. Подумай, ведь ОН, — при этих слов отражение многозначительно подняло палец вверх, — ОН тебе все обещал. ОН все для тебя сделает.

— ОН здесь не причем. У меня все есть, но я должен уйти. Я уже все отдал им.

— Ты уверен? А как же, как же Кубок чемпионов?

— Это мне не по силам.

— Тебе все по силам. Может быть, все-таки на годик отложишь? с погасшей надеждой в голосе спросило отражение. — Нет. Ни на годик, ни на полгодика, ни на месяц. Я ухожу.

Тогда отражение приняло другой ход:

— А знаешь ли ты, что и бразилец уходит?

Человек встрепенулся:

— Как? Куда?

— К главному.

— К главному? В Англию?

— Да. Будет теперь в Лондоне жить. За ним, скорей всего, уйдет и…

— Не надо, я понял о ком ты, — человек склонил голову на плечо, — Почему они уходят?

— Я не знаю, — отражение поправило галстук, — ты же тоже уходишь. Что им делать без тебя?

— Нет, ты давишь на меня. Люди уходят, возвращаются, такова судьба. Придут новые. Еще лучше. У нас есть малой. Из него выйдет толк, я знаю. Я его сам учил. Все, все будет хорошо, вот увидишь.

— Но и я ухожу, понимаешь? грустно спросило отражение.

— И ты?- человек отпустил глаза, — больше не придешь?

— Нет, — ответило отражение, тоже потупив взор. Никогда. Наверное, будем прощаться?

Человек метнул взгляд, полный негодования, но голос не выдал его затаившейся тоски:

— Д-да… Хорошо, давай прощаться. А как?

— Посмотри на меня, — сказало отражение.

Человек поднял глаза и посмотрел в свое отражение.

— Прощай, — сказало отражение, — прощай навсегда.

— Прощай, — сказал человек. Он смотрел в свои глаза. Прощай.

— Прощай, — одновременно с ним сказало и зеркало.

— Ты все еще здесь? со вспыхнувшей радостью сказал человек.

Но зеркало тоже отразило эту радость и промолвило его слова.

Человек очень близко придвинулся к зеркалу. Так близко, что мог видеть глазные капилляры. Он неожиданно понял, что был не прав.

— Послушай. Я… Я согласен. Согласен! Я хочу остаться, ты слышишь? Я остаюсь. Остаюсь! ОСТАЮСЬ!

Но зеркало, покрытое капельками слюнок, отвечало его же словами.

Человек опустился на стул.

— Я ненавижу тебя, — сказал он отражению.

Вдруг, зеркало треснуло. Ровно по середине его лица. Разделилось на два и рухнуло вниз.

Не надышавшееся свежим воздухом, солнечное утро, щебетом птиц, людей и машин разбудило маленького усатого человека. Он присел на кровать и потрогал усы. На месте. Посмотрел в зеркало — как новенькое.

«Приснятся же кошмары», подумал он. Взяв пульт от телевизора, человек нажал на красную кнопку. В «коробке» появился он сам и уверенным, шутливым голосом что-то говорил.

Это был первая ночь Валерия Газзаева без ЦСКА.