Алхимик

Мадридская жара, еще не вполне вступившая в свои законные права, однако успевшая уже покрыть караван гостеприимным потом, заставила путников спешиться и сделать привал.

Было настолько жарко, что казалось, будто все живое склонило свои головы пред ее величеством высокой температурой. Придорожные деревья задумчиво и обреченно косились вбок, люди, не в силах стоять, упали в тени этих самых деревьев и даже лошади, гордые и свободные существа, как бы признавая величие жары, опустили свои морды к мискам с водой.

Вслед за животными утолили жажду и путники. Они сидели в тени и, сделав по глотку, передавали друг другу бурдюк с водой. Здесь были люди из самых разных сословий. Вот, прислонив спину к стволу дерева, вытянув ноги, сидит начальник каравана. Кажется, что такого человека не может сморить ни жара, ни холод. Его закрытые глаза, но поигрывающие от света ресницы говорили о том, что начальник не спит. Да и как можно уснуть, когда разговор идет о женщинах. Это один из путников – богатый и знатный португальский купец, рассказывает, как он выкупал у мавров одну из своих наложниц.

— И я ему говорю, двадцать-двадцать и ни сантимом больше, — с ехидцей рассказывал португалец, — а он мне, нет, говорит, и показывает тридцать.

— А что же ты? – вступил в разговор другой купец из Италии, — неужели согласился?

— А что мне оставалось делать, друг? – португалец изобразил скорбь, но тут же, оживившись, — ты бы видел это диво. Не женщина, а самый настоящий ураган. Ах, я готов был отдать за нее и сорок, и пятьдесят сантимов. И даже все свое состояние, а оно у меня, как вы все знаете, немаленькое.

— Знаем, как же не знать, — с некоторой завистью сказал итальянский купец, — и что, купил ты ее?

— Купил, — ответил португалец,- но…

— Что? Она вблизи оказалась не такой красавицей, как в клетке? — позволил себе иронию житель Апеннин.

Да нет, — начал было купец, но его перебил другой, более громкий и спокойный голос:

— Да нет, вблизи она была еще краше, чем в клетке. Еще желаннее. Но, как и всякая птица, привыкшая к свободе, она эту клетку возненавидела и при первой же возможности улетела. Я прав, мой друг?

Казалось, что португалец от удивления раскрыл не только рот, но и глаза. Они у него сделались желтовато-красные. Перед ним стоял одетый в неестественно широкие штаны, небольшого роста человек. Его видавший виды суртюк, зашитый и перешитый во многих местах, выдавал в нем человека сколь небогатого, столь и не прихотливого. Голову украшала большая, покрытая пылью многих стран, чалма, ну, а лица под этой чалмой почти не было видно.

— Откуда…откуда ты знаешь? – спросил опешивший португалец.

— Просто догадался, дружище, вот и все.

— Она…она спрыгнула со скалы, — потупил взор купец.

— Настоящая птица, — только и смог промолвить итальянец.

— Значит, просто догадался? – вдруг поднялся со своего места большой седовласый муж. Он был одет по последней моде. Его мощный подбородок украшали мужественно сомкнутые губы, а взгляд…Это был орлиный взгляд. Об этом его взгляде ходили легенды. Говорили, что этими глазами он погубил немало мужских имен и женских сердец. Он смотрел на незваного гостя так, как смотрит на свою жертву лев перед решающим прыжком.

— О, а я вас знаю, — сказал гость, не удосужившись даже подняться, – вы – алхимик.

При этих словах все, (кто-то потом рассказывал, что даже лошади), повернули свои головы в сторону седого. А тот, вместо того, чтобы разгневаться и тут же вызвать неприятеля на бой, пристально всмотрелся в гостя, и вернулся на свое место. Тем временем, новый гость продолжал: — Вы алхимик. И последние пятнадцать лет своей жизни посвятили поискам философского камня и попыткам превратить олово в золото. Но, дорогой мой друг, спешу вас огорчить. Увы, но вы ничего не добьетесь. У вас не получится ровным счетом ничего.

— Откуда ж ты знаешь, несчастный?- один из купцов, уроженец Румынии, воспользовавшись паузой, решил вступить в разговор, — я слышал, что где-то в Барселоне один безумный алхимик смог-таки добыть золото.

— Да, друг, я тоже слышал об этом несчастном, — едва улыбаясь, согласился гость, — но знаешь ли ты, что случилось с нашим безумцем дальше? А дальше, он забыл о том, что у него получилось. Просто забыл. И теперь не может повторить свой эксперимент. И никогда не сможет. Увы. Но позвольте мне вернуться к тому, о ком я еще не закончил свой разговор. К этому достойному человеку, — показал он на седого мужчину.

Все закивали. Уж, слишком интересным выглядел этот дерзкий гость. Он был беден, и для него не существовало рамок приличия и субординации. Он говорил то, что думал. Весьма непопулярное качество во все времена.

— Мне жаль вас в этой жизни, но я безмерно рад за вас в следующей, — видя, что его не вполне поняли, странный гость продолжил, — вы никогда не станете обладателем золота, но ваш потомок, такой же, как вы – надменный и напыщенный человек – возобладает им здесь.

— Где это здесь? – не понял седовласый.

— Вот прямо здесь. На этом самом поле. Он получит свое золото и ему помогут в этом одиннадцать человек. Столько же, сколько здесь собралось купцов. И будут среди его помощников итальянцы, португальцы, румыны и даже аргентинцы.

Дружный смех едва не распугал всех лошадей.

— Даже аргентинцы? – не смог удержаться от вопроса начальник каравана, — ну, брат, ты точный псих. Где аргентинцы, и где потомки нашего доблестного воина.

— Поверьте мне, — сказал гость, — и аргентинцы, и бразильцы, и уругвайцы.

— Но как? Как он сможет добыть золото? Я почти всю свою жизнь посвятил этому металлу. Всю жизнь. И ничего, кроме расшатанных нервов, не приобрел.

— Он добудет ее благодаря игре. Даже не так — игра добудет ему золото. Она сделает его великим. Его будут любить и ненавидеть – так же, как и вас. Но намного больше. И он этого заслужит. Он – станет настоящим алхимиком. Ровно через два столетия, вот на этом месте, в такой же знойный вечер он добудет свое золото. Настоящее мадридское золото.

Седовласый мужчина опустил глаза, а за ними и голову. Он отвернулся ото всех. Его плечи стали подергиваться. Он плакал. Беззвучно. И было непонятно, рад алхимик своему потомку или ненавидит его.

А странный гость исчез. Говорят, что его видели еще раз. Он был пьян и говорил с ветром.